kezhma.com

Воспоминания мамы. Она рассказала, а я записал.

Моя мама родилась в Кежме 25 апреля 1934 года. Девичья фамилия её Брюханова. Как мы теперь знаем, Брюхановы были первопоселенцами Кежмы. Приехали они из Яренского уезда, теперь Архангельской области. Всё это ещё раз подтверждает, что старожильческое население Кежмы и района – это переселенцы с русского севера.
Переписная книга Яренского уезда 1648 г.: л.132. Дер., на усть Паламыша на реке на Вычегде, а в ней: в. Савка Зиновьев сын з детьми, с Ывашком да с Лучкою, да с Климкою, Ивашко 8 лет, а Лучка 6 лет, а Климка 4 лет; В 1673 году Савка Зиновьев написан крестьянином Рыбенского острога: (РГАДА ф.214.оп.1.д.580.л.186): Енисейского присуду вверх по Тунгуске реке Рыбенского острогу пашенные крестьяне: Савка Зиновьев сын з детьми с Лучкою с Ывашкою с Климком с Васкою В 1683 году его сыновья записаны в первопоселенцах Кежмы (РГАДА ф.214.кн.768.л.172об-173): вверх по Тунгуске реке деревня Кежемская, а в ней пашенные крестьяне: Демка Привалихин пашет десятину без чети, Васька Гаврилов Панов пашет полторы десятины, Ивашко да Лучко да Климко Савины [Брюхановы]. От кого именно из братьев ведется родословная моей мамы, я пока не знаю. Но все последующие Брюхановы жили в Кежме, были пашенными крестьянами. Мама принадлежала к родове – Мишкинята. Не буду перечислять всех предков, я уже писал про это. Дедушка мамы Брюханов Григорий Иванович 31 января 1897 года женился на Суздалевой Варваре Гермогеновне
Первенец их Иван родился 25 июля 1898 года, но прожил не долго. В октябре 1900 года родилась Евлампия, которую мы все звали Евланья. Следующий сын Филипп родился 11 ноября 1903 года. Как и все наши жители ходил на охоту и в деревне Сизой познакомился со своей будущей женой Бабашкиной Матреной Васильевной, которая тоже была крестьянского происхождения. Вот запись о её рождении: 17 марта 1902 года у крестьянина деревни Сизой Василия Николаевича Бабашкина и законной жены его Евгении Матвеевны родилась дочь Матрона. Первенец матроны Васильевны и Филиппа Григорьевича Иннокентий родился в 1928. Потом две дочери – Валентина (1932) и Клавдия. И ещё один сын –Виталий в 1938.
Маму назвали Клавдией в честь жены ссыльного, который работал с отцом мамы – Филиппом. Ссыльный был из Ленинграда. Но как его звали и за что был сослан мама не знает. Отец мамы работал капитаном, водил илимки. Был яркий брюнет – карие глаза, черные волосы, смуглая кожа. Внешне на него походила сестра мамы – Валентина. Мама внешне похожа на свою маму – русая, светлокожая с голубыми глазами. Со слов мамы её отец не пил, не курил и не играл в карты. Жили на Партизанской улице. Жили в доме который построил мамин отец. Через дорогу жил брат отца – Андрей с семьей. Через дорогу жила Федосья с мужем Алексеем и сыновьями Михаилом и Александром. Алексей это двоюродный брат отца мамы. Рядом жили Зыряновы (Шадрины) Отец их Василий Зырянов, работал бригадиром в колхозе «Заветы Ильича» был отмечен в песне.
На колхозном коне, на Булане
Васька Шадрин поля объезжал.
У них было много детей – 10 человек. Мама дружила с ровесницей Валей. С ней вместе пошли в первый класс. Первую учительницу звали Ксения Филипповна Кокорина Ходили купаться на кежемскую речку. Вода холоднее чем в Ангаре, но было ближе ходить. Купались в платьях, купальников не было. Играли в догоняшки, скакалки,
Осознанные воспоминания мамы связаны уже с началом войны и жизни семьи во время войны
Отец мамы имел бронь от призыва, но написал заявление как доброволец, при том, что у него было четверо детей. Мама помнит, как его провожали на фронт, как шли по Партизанской, потом по Столовскому переулку (Луначарского) к причалу Райпотребсоюза. Маме было 7 лет, но всю дорогу отец нес её на руках. Мама всё удивляется почему он её нес, а мне дак всё понятно. На пристани женский плач стоял неимоверный. Когда уже отчалила баржа, женщины заходили в воду, некоторые даже по горло. Дед погиб в 1944 году на Украине.
Жить без отца, матери с четырьмя детьми было тяжело. До войны бабушка не работала, вела домашнее хозяйство. После призыва дедушки пришлось записаться в колхоз, всю войну проработала в рыболовецкой бригаде. Рыбачили зимой и летом. Неводили. Зимой долбили лед. Невод иногда даже тянули лощадью. Рыбачили чаще с Кежемской стороны Большого острова. Доходили до Таловика. Двадцать километров от Кежмы. Со слов мамы, они относились к бедным. Разница между бедными и богатыми была не такой разительной как сейчас. Например богатые ели хлеб во время войны, а у бедных не было, но бедные не голодали. У бедных детей куклы были сшиты ими самими а у богатых куплены в магазине. В категорию богатых попасть было легко – достаточно чтобы мужчина был в семье (вернулся с фронта или был начальником).
Тяжело ещё было и потому, что население облагалось большими налогами. Масло сдавали по 5 кг с семьи, для всех жителей Кежмы. Сдавали свое, а бывало и покупали в магазине, а потом сдавали. Мясо сдавали 75 кг на семью в год. Баба Мотя с невесткой Варюшей по очереди растили телочку. Брали так же и с тех у кого мужья погибшие не было скидок. Яиц нужно было сдавать 70 штук в год, пшеницу вывозили всю, выгребали, увозили на илимках, складывали в амбары, называли «магазейские», оставляли только на семена на следующий год .
За ягодами и грибами ходили по Хатанской дороге. «Придем из школы и идем, а тогда только поднимешься - ягод было много. И один раз заблудились, вышли на Черемуховую дорогу, и надо идти мимо кладбища – Данилихина дорога, а уже поздно было. Палочка и корзиночки две - мы их подцепим: она впереди, я сзади. Она боялась идти мимо кладбища, а я не боялась я - боевее её была:
-Пошли!
-Тогда иди вперед.
Я вперед, она сзади. Она как побежит, чуть не сбила. Я ей: «ты что!» Я остановлюсь и поставлю себя вперед, идем, уже темно, а мама нас встречает». Откатывали бруснику – два полотенца кладут, столешницу поднимают и сыпят: посередине тяжелая ягода скатывается, сор остается на середине, ягода скатывается в таз. На ветру черемуху сушили руками: протирали на ветру – легкое уносило, ягода оставалась. За лето собирали 30 ведер брусники. Ходили каждый день, иногда два раза в день. Сдавали в заготконтору. Деньги не давали, а давали материал – сатин, ситец по выбору. Например, надо было шкеры для физкультуры, давали черный сатин, с него и шили.
В Кежме была паровая мельница – гудела утром на работу, на обед и окончание работы. Иногда было даже слышно в Мозговой. В войну часов не было. В школу за ними заходил одноклассник Андрей, сын Нади колбасницы. Он жил на Утичьих, у них в доме были часы. Кричал: «Девки, пошли в школу». Они уже готовы, идут в школу. На завтрак чаще ели икрянники, но без хлеба. Держали ещё куриц - штук 10 были свои, корову держали.
Очень теплые воспоминания у мамы связаны со школой. Она считает, и я с ней ,конечно, согласен – учителя у нас были замечательные.
Немецкому учила Мария Георигиевна Гебель. По-русски говорила не очень правильно. Вельга Колпаков часто жевал серу на уроке, она ему говорила: «Колпаков, не жуя серу» А он вытащит: «Мария Георгиевна, смотрите сколько!» Степан Никонович Верхотуров, преподавал географию, любил качаться на стуле и спрашивать. Один раз подставили ему старый стул он и упал. С Ленинграда Инна Николаевна хорошая учительница, преподавала русский язык и литературу. По математике Косолаповы - Анна Федоровна и Семен Васильевич. Со слов мамы очень хорошие учителя. Занимались дополнительно с отстающими. Конечно же бесплатно.
В классе училась с Валентином Вологжиным, будущим депутатом Съезда народных депутатов СССР, с Ольгой Васильевной Вязьминой будущей учительницей КСШ, а тогда просто Олей Брюхановой. Одноклассницей была Мария Лушникова, которая прожила всю жизнь в Кежме, работала всю свою жизнь швеёй в быткомбинате.
В 1942 году заболела тифом, училась во втором классе. Была вспышка, болела вся мамина семья. Первой заболела Штепина, жила рядом, работала в няньках и там заразилась. Умерло примерно 10 человек, с тифом лежали в больнице. Хоронили как обычно на Коврижке.
Во время болезни постригли наголо. Мама наденет платочек, придет в школу – срывали, смеялись. Перестала ходить в школу. Приходили с сельского совета чтобы пошла в школу, но не пошла. Во втором классе училась дважды.
Мама вспоминает такой случай. Учились в 4 классе. Учебников не хватало. Учебник давали из школы и одну книгу на несколько человек. Мама ходила к Л. Это было в сентябре. Было жарко оставила платок который подарила бабушка Варвара, забыла. Тут же вернулась, а платка нет. Мать одноклассницы сказала мне: «ты была без платка». Баба Мотя говорит: «забрали, следи за ней, может оденет.» Раньше вместе ходили в туалет на улице, а тут перестала ходить. Мама дождалась, когда она однажды зашла в туалет - и за ней. А они трусы сшили из маминой шали. Мама ее оттаскала за волосы и по лицу била, никто не восстал за нее. На урок опоздали обе. Ксения Филипповна Кокорина спрашивает - почему опоздали, и мама рассказала – «хорошо, сейчас урок, потом разберемся». И она сказала, что поговорит с матерью, чтобы платок вернули, но ничего они не вернули, потому что люди не хорошие, хоть и кежемские.
С этими Л. связана ещё одна нехорошая история. Отец мамы служил с Л, встретились они как-то в бане. Было известно что Л. возвращается в Кежму после ранения. Отдал ему 100 рублей чтобы передать своей жене. Тот обещал, но не отдал. Отец написал: «сходите к нему, заберите 100 рублей, даже свидетели есть.» Л. отказался - ничего не отдавал. Вызывали его в военкомат, чтобы отдал деньги. Он принес в военкомат, а военкомат уже им отдал.
После тифа училась в одном классе с Радаевым. Зима была холодной, и однажды, это было уже в 6 классе, бабушка дала валенки очень большие для ученицы 6 класса. Маму вызвали к доске. Радаев ногу подставил, мама запнулась, полетела и о доску головой. Потом вернулась и за волосы его. Обоих выгнали из класса. И тут по коридору идет директор школы Евдокия Филипповна, его мать. Что вы тут ходите? Объяснили. Придем домой поговорим – решим вопрос. Он потом он перед ней извинился.
Валька Воронов играл с братом Виталькой лет 9 было. Рассорились и Воронов тыкал в грязь брата. Мама увидела, выскочила, схватила и так же его в грязь и сказала: «не смей больше к нам ходить!». И он перестал ходить, боялся. Но дети есть дети, помирились они с Виталей, но не с мамой. Если звал его Виталя к себе он спрашивал: «А Клавка, дома? Тогда не пойду». Через много лет летела в Братск и задержка в аэропорту Красноярска, встретила Таню Касперову, разговорились. Смотрит какой-то мужик на маму, глаз не сводит. Мама посмотрела: «я его не знаю» Мужик смотрел, смотрел и подходит. «А Вы меня узнаете меня?» - «Нет не знаю кто ты такой» - «Я сейчас только два слова скажу и Вы узнаете – а Клавка дома?» Вот такое детское воспоминание на всю жизнь.
Ждала отца долго, ходила встречать после войны два года. Регулярно ходила встречать гидросамолет, который приводнялся где была пристань портовская. Было 6 пассажиров, летал два раза в неделю
Мама закончила только 7 классов. Тогда это было неоконченное среднее образование. Можно было и учиться дальше. Не в чем не было ходить в школу. Хотела в райсоюз, не брали. Устроилась в пекарню, сеяла муку. Но не давали работать. Председатель колхоза «Заветы Ильича» Николай Анкудинов загонял в колхоз: -«никуда не пускайте, мать колхозница и она должна быть колхозницей». Вот такое крепостное право на советский лад. При том, что баба Мотя вступила в колхоз только после призыва мужа. Не давали землю, чтобы садить картошку только колхозникам. Один путь был избежать колхоза – это поехать в экспедицию, которых в то время набирали не мало. Взяли в экспедицию в Мутарай. Это 300 км от Ванавары. Работала на тяжелой работе, но за деньги, а не за палочки. Напарницей по носилкам была Анна Карнаухова из Селенгино, такая же беглянка из колхозного рая.